Её картины оценила сама Патрисия Каас
Мимо дома Екатерины Михайловны Тенишевой в селе Старый Город нельзя пройти мимо, не восхитившись. Палисадник - настоящая «выставка» под открытым небом. Здесь и сказочные гуси-лебеди, белки, коты, совы, тот самый петух из «Сказки о золотом петушке». Они выточены из дерева, разрисованы яркими красками и гармонично украшают дом. Сразу чувствуется творческая жилка живописца, столяра и поэта. Когда я узнала, что все это создано руками хозяйки дома, то решила с ней познакомиться.
Екатерина Тенишева живет в Москве, а на лето приезжает в свой родной дом в с. Старый Город. 29 лет она трудилась на стройках столицы и параллельно занималась творчеством. Ее живописные работы находятся в частных коллекциях Франции, Германии и Австралии, а также у знаменитой французской певицы Патрисии Каас, актрисы Зинаиды Кириенко и в музее В. Высоцкого. В своих работах - пейзажах, натюрмортах, портретах - она передает людям красоту окружающего мира. Ее она находит в своем родном крае. Кроме того, пишет увлекательные рассказы, героями которых становятся и ее земляки. Они интересны и правдоподобны, потому что сельскую жизнь Екатерина Михайловна знает изнутри. Из ее рассказа о детстве и юности я поняла, где истоки ее творческой натуры.
«Я стою на табуретке у окна. Оконные стёкла разрисованы морозными узорами. Смотрю на них и не могу отвести взгляд. Для кого-то это - промёрзшее окно, а для меня с этого начиналось познание мира и природной красоты. Родилась я в селе Старый Город. Родители мои работали в колхозе. С раннего детства проявила интерес к рисованию. Не помню, сколько мне было лет, когда нарисовала свой первый рисунок - лошадь, - выполненный на тетрадном листе.
Мои родители с детства привили мне любовь к животным, природе и литературе. Мама, М. Г. Кобякова, обладала феноменальной памятью. В нашем колхозе она занимала руководящие должности, много читала, знала наизусть большое количество стихов. Отец, М. М. Тенишев, рядовой колхозник, приносил мне из леса листья и веточки деревьев. Он раскладывал их на столе и объяснял, чем одно дерево отличается от другого. В пятилетнем возрасте родители научили меня читать и купили первые книжки с красивыми иллюстрациями. Почему-то больше всех мне запомнились две - «Шурале» и «Филиппок».
В нашей семье был культ Сергея Есенина и Людмилы Зыкиной. Однажды отец принёс томик стихов С. Есенина и прочитал мне несколько стихотворений. Тогда никаких впечатлений они на меня не произвели. В стихах было много непонятных слов, и я сидела на табуретке, как истукан. Видя моё безразличие, отец своими словами пересказал мне смысл стихов о природе. И тогда в моей голове поплыли картинки. Ожила белая берёза под моим окном, и я «увидела», как от сильного ветра разлетались по земле осенние листья.
Когда из динамика слышался сильный и красивый голос Л. Зыкиной, в доме замирала жизнь. Ну, как можно оставаться равнодушными к словам:
«… Заливаются в клубе гармони, жёлтый месяц согнулся в дугу. И пасутся усталые кони на прохладном и мокром лугу...»
Людмила Георгиевна пела, а перед моими глазами вырисовывался пейзаж с серповидным месяцем в небе и конями возле нашей Мокши.
Кроме родителей, моим воспитанием занимались дедушка, бабушка и прабабушка. Дедушка, бывший директор филиала промкомбината М. А. Тенишев, участник финской и Великой Отечественной войн, разглядывал мои рисунки и рассказывал об особенных людях, которые рисуют людей и природу, и называл их живописцами. Как мне хотелось тогда хоть одним глазком увидеть этих особенных людей! Бабушка сочиняла и рассказывала истории о Человеке-кувшине, которого звали в те дома, где были непослушные ребятишки. Он ходил от села к селу, от дома к дому, хватал маленьких неслухов и швырял их в мешок. Мешок был большой, с сорока заплатами. Когда Человек-кувшин набирал полный мешок ребятишек, он относил их в свою избу. Изба у него была плохая, немытая, неметёная. Он её сложил из коряг и веточек, а крышу покрыл крапивой. Когда дул сильный ветер, изба шаталась и скрипела, а крапива разлеталась по всей округе. Ребятишки эту крапиву собирали, обжигали руки и плакали, а пожалеть их было некому. Человек-кувшин был толстый, неопрятный, а его длинные волосы годами не видели гребешка.
Я представляла себе мерзкого и вредного человека, который ворует детей, мне становилось страшно, и я какое-то время была паинькой, но потом снова начинала озорничать. Прабабушка учила меня грамоте по старинной азбуке. Мы с ней пасли гусей у Заводского пруда, садились на землю, и она говорила: «Я буду называть буквы, а ты, дитёнок, запоминай их». И ударяя длинной хворостиной по земле, прабабушка начинала обучение: «Аз, буки, веди, глаголь, добро …» При слове добро, мне всегда представлялся большой сундук с остатками росписи, в котором хранились старинные наряды и домотканые шерстяные пояса. Ещё в том сундуке были старинные цветастые платки, которые своими узорами напоминали калейдоскоп из цветных стёклышек, и называлось всё это одним словом - добро. Прабабушка продолжала: «Живот, земля ...», а я, не слушая её, «уходила в себя» и мысленно носилась по цветочному лугу, где светило солнце и порхали разноцветные бабочки.
В школе мне нравились только история, литература и рисование, остальные предметы для меня не существовали.
После окончания средней школы я поступила в Ичалковское педагогическое училище на художественно-графическое отделение. Поступила сразу на второй курс. Я бесконечно благодарна моим педагогам, Н. И. Гордееву, М. Ф. Еделькину и П. Г. Куманёву, которые по крупицам формировали во мне творческую личность.
Больше всего мне нравится наблюдать за людьми и писать их портреты. Если после этого остается избыточная информация о человеке, я пишу рассказ. Например, «Отговорила роща золотая» (о С. Есенине), «Тюссо» (о создательнице восковых фигур Марии Гросхольтц-Тюссо), «Нико» (о наивном грузинском парне). Хотя бывала во многих уголках России, в том числе и в заповедных местах, меня всегда тянет на малую родину, поэтому каждое лето приезжаю в родное село. Только здесь отдыхаю душой и заряжаю «батарейки» для новых творческих воплощений».
Г. ЧУПРУНОВА