Легендарный моряк
Об этом подвиге, который, безусловно, внес свой вклад в копилку Победы в Великой Отечественной, знали уже в самом начале войны. Весть о нем из оккупированного Таллина через линию фронта дошла до наших воинов, защищавших Ленинград. Из уст в уста передавали быль о балтийском матросе узники фашистских тюрем и концлагерей в оккупированной Эстонии. Этот, тогда безвестный, матрос помогал им жить и бороться. Знали об этом и узники Бухенвальда. Этот случай укрепил их веру в победу советских людей над фашизмом.
Пропал без вести... Нет, такие люди, как Иван Фролович Нижегородцев, не пропадают без вести. И долг наш, оставшихся в живых, - рассказать людям все, что удалось установить о беспримерном событии на Таллинском аэродроме осенью сорок первого года.
...Шел конец августа тяжелого сорок первого года. Ни днем, ни ночью не прекращались бои за Таллин. Окруженная с суши столица Эстонии самоотверженно оборонялась. Защитники ее знали: здесь, под Таллином, надо сделать все, чтобы спасти город на Неве. Чтобы овладеть Таллином, фашисты вынуждены были перебросить сюда из-под Ленинграда пехотные дивизии, авиационные части.
Это произошло на второй или третий день после того, как над Длинным Германом повис флаг со свастикой. Оккупанты праздновали победу. Накануне вечером командир одной из дивизий устроил прием в честь господ офицеров, членов СС, СД, СА и гестапо, в честь господ местных предателей. Здесь генерал, как водится, произнес речь. Он говорил, что-де советские войска разбиты, что, мол, нечего больше и говорить о таком понятии, как боевой дух советских людей, их сопротивление...
На приеме у гитлеровского генерала в числе других присутствовал полковник «Люфтваффе». Оккупанты горланили песни, поздравляли друг друга с очередными крестами.
Почти в то же время рано утром, когда город еще спал, из центральной тюрьмы эсэсовцы выводили узников, подгоняя арестованных, толкали их в спину, били ногами, полосовали дубинками.
- По четыре в ряд! Живей, живей, становись! - орали охранники.
На улице, примыкавшей к толстым стенам тюрьмы, узников ожидал усиленный конвой. Большинство заключенных составляли военнопленные.
Колонну погнали с одного конца города в другой. Где-то в том месте, где улица довольно круто пошла в гору, колонна поравнялась с пожилой женщиной, которая, что-то говоря, быстро сунула в руки Нижегородцеву завернутый в бумагу ломоть хлеба и кусок свинины. Моряк быстро, будто стыдясь, смахнул слезу со своего обветренного лица и передал все в середину колонны со словами: «Это раненым...»
Колонна вышла за город. Ее остановили у аэродрома. Старший конвоя, эсэсовский офицер, отдал рапорт полковнику, стоявшему у черной легковой автомашины вместе с группой старших офицеров. На аэродром он приехал прямо с приема у командира дивизии.
Узники между тем стояли перед черной автомашиной. Полковник сделал несколько шагов вперед и сказал на ломаном русском языке:
- Господа!.. Эндшульдиген. Я хотел сказать «товарищи»... - Он усмехнулся. Ему показалось, что он сказал остроумно.
- Вчера на этот плац, - продолжал полковник, - я потерял свои золотые часы. Я хотел бы вас просить немножко искать мои часы. Тот, кто найдет мои часы, получит от меня хорошую награду. Я даю ему сто германских рейхсмарок, пачку немецких сигарет и хороший обед.
Сказав это, полковник нетвердо повернулся и снова подошел к офицерам. После этого начальник конвоя приказал узникам взяться за руки, шеренга от шеренги в трех шагах так, чтобы не был пропущен ни один клочок аэродромного поля...
Эсэсовцы с автоматами шли позади четвертой шеренги.
Колонна двинулась вперед, шла она медленно. Иван Нижегородцев был во втором ряду, недалеко от полковничьей машины.
- К черту ваши часы и сигареты! - угрюмо сказал он, поеживаясь от пронизывающего ветра, который здесь, на высоком поле Ласнамяэского аэродрома, дул особенно зло...
- В бирюльки вздумали играть... Часы им ищи!
Он не договорил. С дальнего фланга шеренги раздался взрыв. Все бросились туда. Рядом с воронкой лежал узник... Чуть в стороне на земле корчились от боли еще трое тяжелораненых. Несколько человек было ранено легко...
- Один уже нашел часы! - в сердцах сказал Нижегородцев. - Вот тебе и награда!..
- Расходись, быстрее в строй! - завопили эсэсовцы, направо и налево раздавая удары прикладами.
Балтийский матрос Иван Нижегородцев теперь был уже в первом ряду, и друзья заметили, как он, нагнувшись, напряженно всматривается в землю...
- Ага, есть! - неожиданно громко сказал Нижегородцев, и, упав на колени, быстро стал шарить руками в траве. Потом он поднялся на ноги, и товарищи увидели в его руках мину, которую он держал так нежно и осторожно, будто это была дорогая хрустальная ваза.
Матрос осторожно перевернул мину капсюлем вниз и бросился к машине.
- Господин полковник! - крикнул он возбужденным голосом. - Нашел, даешь награду!
Он пробежал мимо оторопевшего автоматчика, пытавшегося его задержать, и оказался возле машины.
- О, гут, гут! - сказал полковник. - Я даю тебе хороших сигарет... - И потянулся к кобуре.
- Спасибо, господин полковник, я сам угощу вас! - громко, чтобы слышали все, крикнул моряк. И в этот же миг в машину полетела мина. Раздался сильный взрыв.
Когда дым рассеялся, узники увидели развороченную машину, из которой эсэсовцы выволакивали трупы полковника и четырех его спутников.
Рядом с машиной друзья увидели матроса. Наш земляк - сын России - лежал бездыханный на земле Эстонии, за свободу которой боролся и тогда, когда, казалось, это было невозможно. Так вошел в бессмертие Иван Фролович Нижегородцев, балтийский моряк.
Иван Фролович Нижегородцев родился в семье крестьянина в деревне Лавово Темниковского района в 1919 году. Окончил семь классов Лаврентьевской школы. Работал в своем колхозе, вступил в комсомол, активно участвовал в общественной жизни. В 1933 году уехал в Москву, откуда в 1939 году был призван на службу. В январе 1940 года был зачислен на должность кока при Таллинском участке службы наблюдения и связи главной базы Краснознаменного Балтийского флота. В августе 1941-го пропал без вести. А осенью 1941 года родителям Ивана пришло письмо, в котором товарищ их сына подробно сообщал о его геройском поступке.
Из книги «Пока дышать я умею» эстонского журналиста Эрвина Мартинсона